bardic songs

Ну что с того, что я там был.

Я был давно, я все забыл.

Не помню дней, не помню дат.

И тех форсированных рек.

Я неопознанный солдат.

Я рядовой, я имярек.

Я меткой пули недолет.

Я лед кровавый в январе.

Я крепко впаян в этот лед.

Я в нем как мушка в янтаре.

Ну что с того, что я там был.

Я все забыл. Я все избыл.

Не помню дат, не помню дней,

названий вспомнить не могу.

Я топот загнанных коней.

Я хриплый окрик на бегу.

Я миг непрожитого дня,

я бой на дальнем рубеже.

Я пламя вечного огня,

и пламя гильзы в блиндаже.

Ну что с того, что я там был.

В том грозном быть или не быть.

Я это все почти забыл,

я это все хочу забыть.

Я не участвую в войне,

война участвует во мне.

И пламя вечного огня

горит на скулах у меня.

Уже меня не исключить

из этих лет, из той войны.

Уже меня не излечить

от тех снегов, от той зимы.

И с той зимой, и с той землей,

уже меня не разлучить.

До тех снегов, где вам уже

моих следов не различить.

А. Кулыманов

(музыка Виктора Берковского)

Через поле гусар скачет,

донесенье несёт.

Он до места не доедет,

в него пуля попадёт.

Круглая, свинцовая -

наповал.

Зря гусар усы крутил,

кудри завивал,

Зря гусар усы крутил,

кудри завивал.

С той поры горнист отбой

много раз трубил.

Круглый шарик в этом поле

многих перебил.

Круглый и свинцовый -

наповал.

Каждый зря усы крутил,

кудри завивал,

Каждый зря усы крутил,

кудри завивал.

Жёны строили часовни,

замуж выходили.

Ах, зачем гусары вас

рано так сгубили.

Круглым и свинцовым -

наповал.

Каждый имя перед смертью

чьё-то прошептал,

Каждый имя перед смертью

чьё-то прошептал.

Где-то ружья вдалеке

всё ещё палят.

Но пока что мимо нас

шарики летят.

Круглые, свинцовые -

надо ждать:

Каждый день усы крутить,

кудри завивать,

Каждый день усы крутить,

кудри завивать.

Лирические песни

Давид Самойлов

(музыка Сергея Никитина)

***

Давай поедем в город,

Где мы с тобой бывали.

Года, как чемоданы,

Оставим на вокзале.

Года пускай хранятся,

А нам храниться поздно.

Нам будет чуть печально,

Но бодро и морозно.

Уже дозрела осень

До синего налива.

Дым, облако и птица

Летят неторопливо.

Ждут снега, листопады

Недавно отшуршали.

Огромно и просторно

В осеннем полушарье.

И все, что было зыбко,

Растрепанно и розно,

Мороз скрепил слюною,

Как ласточкины гнезда.

И вот ноябрь на свете,

Огромный, просветленный.

И кажется, что город

Стоит ненаселенный,-

Так много сверху неба,

Садов и гнезд вороньих,

Что и не замечаешь

Людей, как посторонних...

О, как я поздно понял,

Зачем я существую,

Зачем гоняет сердце

По жилам кровь живую,

И что, порой, напрасно

Давал страстям улечься,

И что нельзя беречься,

И что нельзя беречься...

Давид Самойлов

(музыка Сергея Никитина)

За городом

Тот запах вымытых волос,

Благоуханье свежей кожи!

И поцелуй в глаза, от слез

Соленые, и в губы тоже.

И кучевые облака,

Курчавящиеся над чащей.

И спящая твоя рука,

И спящий лоб, и локон спящий

Повремени, певец разлук!

Мы скоро разойдемся сами.

Не разлучай уста с устами,

Не разнимай сплетенных рук.

Не разнимай сплетенных рук,

Не разлучай уста с устами.

Мы скоро разойдемся сами.

Повремени, певец разлук!

Ведь кучевые облака

Весь день курчавятся над чащей.

И слышится издалека

Дневной кукушки счет горчащий.

Не лги, не лги, считая дни,

Кукушка, - мы живем часами...

Певец разлук, повремени!

Мы скоро разойдемся сами.

Повремени, певец разлук!

Мы скоро разойдемся сами.

Не разлучай уста с устами,

Не разнимай сплетенных рук.

Не разнимай сплетенный рук,

Не разлучай уста с устами.

Мы скоро разойдемся сами.

Повремени, певец разлук!

Юрий Левитанский

(музыка Сергея Никитина)

Сон об уходящем поезде

Один и тот же сон мне повторяться стал:

Мне снится, будто я от поезда отстал.

Один, в пути, зимой, на станцию ушел,

А скорый поезд мой пошел, пошел, пошел,

И я хочу бежать за ним - и не могу,

И чувствую сквозь сон, что все-таки бегу.

И в замкнутом кругу сплетающихся трасс

Вращение Земли перемещает нас -

Вращение Земли, вращение полей,

Вращение вдали берез и тополей,

Столбов и проводов, разъездов и мостов,

Попутных поездов и встречных поездов.

Но в том еще беда, и, видно, неспроста,

Что не годятся мне другие поезда.

Мне нужен только тот, что мною был обжит.

Там мой настольный свет от скорости дрожит.

Там любят лечь - так лечь, а рубят - так сплеча.

Там речь гудит, как печь, красна и горяча.

Мне нужен только он, азарт его и пыл.

Я знаю тот вагон, я номер не забыл.

Он снегом занесен, он в угле и в дыму,

И я приговорен пожизненно к нему.

Мне нужен этот снег. Мне сладок этот дым,

Встающий высоко над всем пережитым!

И я хочу бежать за ним - и не могу,

И чувствую сквозь сон, что все-таки бегу,

И в замкнутом кругу сплетающихся трасс

Вращение Земли перемещает нас.

Юрий Левитанский

(музыка Сергея Никитина)

***

Всего и надо, что вглядеться,- боже мой,

Всего и дела, что внимательно вглядеться,-

И не уйдешь, и никуда уже не деться

От этих глаз, от их внезапной глубины.

Всего и надо, что вчитаться,- боже мой,

Всего и дела, что помедлить над строкою -

Не пролистнуть нетерпеливою рукою,

А задержаться, прочитать и перечесть.

Мне жаль не узнанной до времени строки.

И все ж строка - она со временем прочтется,

И перечтется много раз и ей зачтется,

И все, что было с ней, останется при ней.

Но вот глаза - они уходят навсегда,

Как некий мир, который так и не открыли,

Как некий Рим, который так и не отрыли,

И не отрыть уже, и в этом вся беда.

Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас,

За то, что суетно так жили, так спешили,

Что и не знаете, чего себя лишили,

И не узнаете, и в этом вся печаль.

А впрочем, я вам не судья. Я жил как все.

Вначале слово безраздельно мной владело.

А дело после было, после было дело,

И в этом дело все, и в этом вся печаль.

Мне тем и горек мой сегодняшний удел -

Покуда мнил себя судьей, в пророки метил,

Каких сокровищ под ногами не заметил,

Каких созвездий в небесах не разглядел!

Александр Кушнер

(музыка Сергея Никитина)

* * *

Времена не выбирают,

В них живут и умирают.

Большей пошлости на свете

Нет, чем клянчить и пенять.

Будто можно те на эти,

Как на рынке, поменять.

Что ни век, то век железный.

Но дымится сад чудесный,

Блещет тучка; я в пять лет

Должен был от скарлатины

Умереть, живи в невинный

Век, в котором горя нет.

Ты себя в счастливцы прочишь,

А при Грозном жить не хочешь?

Не мечтаешь о чуме

Флорентийской и проказе?

Хочешь ехать в первом классе,

А не в трюме, в полутьме?

Что ни век, то век железный.

Но дымится сад чудесный,

Блещет тучка; обниму

Век мой, рок мой на прощанье.

Время - это испытанье.

Не завидуй никому.

Крепко тесное объятье.

Время - кожа, а не платье.

Глубока его печать.

Словно с пальцев отпечатки,

С нас - его черты и складки,

Приглядевшись, можно взять.

Геннадий Шпаликов

(музыка Сергея Никитина)

***

Меняют люди адреса,

Переезжают, расстаются,

Но лишь осенние леса

На белом свете остаются.

Но лишь осенние леса

На белом свете остаются.

Останется не разговор

И не обиды - по привычке,

А поля сжатого простор,

Дорога лесом к электричке.

Меж дач пустых она вела -

Достатка, славы, привелегий.

Телега нас обогнала,

И ехал парень на телеге.

Останется - наверняка -

В тумане белая река,

Туман ее обворожил,

Костром на берегу украсил,

На воду бакен положил -

Движение обезопасил.

Меняют люди адреса,

Переезжают, расстаются,

Но лишь осенние леса

На белом свете остаются.

Но лишь осенние леса

На белом свете остаются.

Геннадий Шпаликов

(музыка Сергея Никитина)

***

Я к вам травою прорасту,

Попробую к вам дотянуться,

Как почка тянется к листу

Вся в ожидании проснуться.

Однажды утром зацвести,

Пока ее никто не видит,

А уж на ней роса блестит

И сохнет, если солнце выйдет.

Оно восходит каждый раз

И согревает нашу землю,

И достигает ваших глаз,

А я ему уже не внемлю.

Не приоткроет мне оно

Опущенные тяжко веки,

И обо мне грустить смешно,

Как о реальном человеке.

А я - осенняя трава,

Летящие по ветру листья,

Но мысль об этом не нова,

Принадлежит к разряду истин.

Желанье вечное гнетет,

Травой хотя бы сохраниться —

Она весною прорастет

И к жизни присоединится.

Булат Окуджава

(музыка Виктора Берковского)

Черешневый кларнет

Круглы у радости глаза и велики - у страха,

И пять морщинок на челе от праздненств и обид...

Но вышел тихий дирежер, но заиграли Баха,

И все затихло, улеглось и обрело свой вид.

Все стало на свои места, едва сыграли Баха...

Когда бы не было надежд, на черта белый свет!

К чему вино, кино, пшено, квитанции Госстраха

И вам - ботинки первый сорт, которым сноса нет?

Не все ль равно, какой земли касаются подошвы?

Не все ль равно, какой улов из волн несет рыбак?

Не все ль равно, вернешься цел или в бою падешь ты,

И руку кто подаст в беде - товарищ или враг?..

О, чтобы было все не так, чтоб все иначе было,

Наверно, именно за тем, наверно, потому,

Играет будничный оркестр привычно и вполсилы,

А мы так трудно и легко все тянемся к нему.

Ах, музыкант, мой музыкант! Играешь, да не знаешь,

Что нет печальных, и больных, и виноватых нет,

Когда в прокуренных руках так просто ты сжимаешь,

Ах, музыкант, мой музыкант, черешневый кларнет!

Михаил Щербаков

***

В белой мгле ледяных высот

я искал себя, с фонарем и без;

но нашел только лед и лед,

неподвижный хлад, точно взгляд небес.

Видел я отраженный луч,

ото льда летящий назад к звезде,

видел тьму облаков и туч...

Но себя, увы, не нашел нигде.

В теплый мрак океанских вод

я проник затем, не сомкнув ресниц.

Там, дивясь, созерцал полет

узкокрылых рыб - точно бывших птиц.

Слышал смех голубых наяд,

тяжело звучащий в глухой воде,

видел прах боевых армад...

Но себя, увы, не нашел нигде.

В недра, вниз, в глубину, под спуд

я пробрался, но обнаружил там

только склад разноцветных руд,

нитевидный блеск, молибден, вольфрам.

Встретил глину, песок, гранит,

но себя опять не нашел нигде.

Словно я - неизвестный вид,

словно нет меня ни в какой среде...

И тогда, предоставив сну

продолжать все то, что и было сном,

я раскрыл наугад одну

из старинных книг, иностранный том.

Не вникая - какой тут прок,

что за том в руках и о чем глава,

взял я первые буквы строк

и, сложивши их, получил слова.

Был в словах заключен приказ,

я тебе его пропою сейчас:

"Find yourself in a looking-glass,

in a looking-glass, in a looking-glass"

Oh, how long it took me

To see it plain and distinct -

What for my blood is running,

What for I am existing,

That I was wrong when, sometimes,

I kept my love at bay.

That there is no safe play.

That there is no safe play.

*) the stanza marked by *) is omitted from the song

David Samoilov

(music by Sergey Nikitin)

In the country

That scent of hair clean and light,

Sweet smell of skin so fresh and clear,

The kisses on the salty eyes,

Then on the lips with taste of tears.

And clouds, all day long they curve

And curl and frizzle over the crowns.

Your sleeping hands, your sleeping curls,

Your sleeping forehead, sleeping brows.

Oh, Bard of Parting, slower, please!

We'll soon take leave without whining.

Do not untwist the arms entwining,

Don't tear away the lips from lips.

Don't tear away the lips from lips,

Do not untwist the arms entwining.

We'll soon take leave without whining.

Oh, Bard of Parting, slower, please!

The clouds curve and curl all day

Above the trees as fluffy hair.

A cuckoo cries from far away,

It counts days, it counts years.

Do not cuckoo, the bird, don't lie,-

Don't count days - we live by instants...

Oh, Bard of Parting, wait awhile, -

We'll drift apart, we'll soon get distant.

Oh, Bard of Parting, slower, please!

We'll soon take leave without whining.

Do not untwist the arms entwining,

Don't tear away the lips from lips.

Don't tear away the lips from lips,

Do not untwist the arms entwining.

We'll soon take leave without whining.

Oh, Bard of Parting, slower, please!

Yuri Levitansky

(music by Sergey Nikitin)

A dream about train going away (M)

I used to have a dream, it comes to me each night:

I went somewhere by train - and I am left behind.

I've gotten off my car, small station's lost in snow,

I see my train to start, it's off, it's on the go,

I try with all my might to run - and feel: I can't,

I cannot move in dream, but, all the same, I run.

And in the closed circle of interlacing ways

It seems: rotating Earth is driving us through space -

Rotating huts and hills, rotating fields and vales,

Rotating willows, elms, and poplars far-away,

Rotating wires, poles, rotating bridges, lanes,

All forward-passing trains, and all on-coming trains.

The worst of all is this (and here is the root):

For me, all other trains don't work, they're no good.

I want the only one - the only one I need.

My reading light is there, it's trembling at high speed.

There nothing's done halfway, and everything's said to face,

Disputes and talks and laughs are hot as a fireplace.

I want my own train, its passion, heat and force,

I keep in mind its name, its number and its course.

It's far, it clothed in snow, in soot and ash and dust,

Condemned to it, I know: I need it while I last,

I'm sentenced to my train, I need it to survive,

The sweetness of its smoke is all over my life!

I try with all my might to run - and feel: I can't,

I cannot move in dream, but, all the same, I run,

And in the closed circle of interlacing ways

It seems: rotating Earth is driving us through space.

Yuri Levitansky

(music by Sergey Nikitin)

* * *

It’s all we need: to look intently - oh, my God!

It’s so simple: look intently, look inside,

And that is it – we cannot turn away or hide

From these amazing eyes, from their sudden depth.

It’s all we need: to read intently – oh, my God!

It’s so simple: linger over those lines,

Instead of flicking through with hurried hands and minds,

Just linger over, read it over, read again.

I pity a genuine but unacknowledged line,

But lines have time, they will be read, and they will stay,

Their time will come, their day will come, as well as fame,

And all they do contain will always stay with them.

But those eyes – they leave forever, they’ll be gone,

They’re like a certain world, the undiscovered world,

They’re like a certain Rome, the lost forever Rome,

And they are certain to be lost, and that’s the worst.

I also somewhat pity you, I pity you –

For you lived vainly, you’ve been hurrying all your life

And even don’t suspect just what you’ve been deprived of,

You’ll never know it – and that’s the main regret.

But have I any right to judge? I’m just like you.

I lived the same way - was possessed by words at first,

Put actions second, what’s the point to put them first?

And that’s the point and that is now my regret.

And that’s the real reason of my bitter lot:

While trying acting like a judge, even a prophet,

What lovely stars above my head I haven’t noticed,

What priceless treasures underfoot I’ve missed or lost!

Alexander Kushner

(music by Sergey Nikitin)

***

Times are not for choice or buying -

They are yours to live and die in.

Don't stir pity by complaints.

Isn't it mean to beg and bargain?

Times can't be exchanged or bartered,

Life is not a market-place.

Look at any age - it's dire:

Rumble of iron, roar of fire,

But the wonder-garden shines.

I must 've died of scarlet fever

In my childhood, if I lived in

Innocent and trouble-free times.

Happy life is your ambition?

What about Inquisition?

Don't you dream about plague?

Do you hope for a first class seating,

Not a common, hard, ill-fitting,

Much more probable to take?

Look at any age - it's dire:

Rumble of iron, roar of fire,

But the wonder-garden shines.

I will hug my age at parting.

Time's your trial, however smarting,

Do not envy other times.

This embrace is tight and close.

Time is our skin, not clothes.

One can take, as fingerprints,

All its' lines, and wrinkles, and features,

All its' traits from us - its' creatures,

Bearing its' deep imprints.

Gennadi Shpalikov

(music by Sergey Nikitin)

***

The people change addresses, move,

They part and leave and disappear,

And only an autumn grove

Is permanent, it will be here.

And only an autumn grove

Is permanent, it will be here.

What in the very end remains?

Not idle talks or strained relations, -

- A mowed field, the vast of plains,

A forest road to a train station.

The path by empty villas winds,

The homes of wealth, prestige, renown.

An old dray-cart left us behind -

A guy was driving to the town.

And this is what, for sure, stays:

The river, white in the night haze,

It is bewitched and charmed by mist,

Adorned by a camp-fire shimmer

And beacons twinkling in the midst -

All for the safety of shipping.

The people change addresses, move,

They part and leave and disappear,

And only an autumn grove

Is permanent, it will be here.

And only an autumn grove

Is permanent, it will be here.

Gennadi Shpalikov

(music by Sergey Nikitin)

***

I will return as grass in spring,

I'll try to reach you, germinating,

As buds reach forward to the green

When they are waiting to awaken.

To start the blossoming anew

One morning, secretly and shyly,

Already sparkling with the dew,

That dries away if sun is shining.

The sun arizes every time

And warms the humid earth for seeding

It reaches joyously your eyes

But I already do not see it.

It cannot open heavy eaves,

My closed eyelids, cannot force them.

But it's ridiculous to grieve

For me as for a single person.

For I am grass and autumn leaves

That fly and fall to putrefaction,

But there is nothing new in these

Banal ideas and reflections.

It's the eternal hope and dream -

To be, to stay, at least, as grass does,

To grow through the soil in spring

And join the life, the new life, lastly.

Bulat Okudzhava

(music by Victor Berkovsky)

Cherry Clarinet

The wide and round eyes of joy, the lens-like eyes of fear.

The trace of festivals and griefs - five wrinkles on the face.

The old conductor waved, and Bach in quiet hall appeared,

And all calmed down, cleared up, and took its proper place.

Yes, everything came into place as soon as Bach appeared...

If not the music and the hope, then why the hell you're born?

What for 's a fling, a bank, a drink, and money, and career,

And first-rate stylish leather boots that won't be ever torn?

And does it matter, where's the land that those soles trample?

And does it matter, how big 's the catch of fishermen?

And does it matter, if you're safe or killed in bloody battle,

And who, in trouble, gives you a hand - an enemy, a friend?

To change it all, to change it all, to stop the life from ceasing -

This is the reason and the cause for orchestras to play.

This is the ordinary work, it's so hard and easy,

It draws us all, it draws us all in so simple way.

Oh, my musician! When you play, you even do not know,

That none of us is grieved, or sick, or guilty, or upset,

While you are holding in your hands with chronic smell of smoke

Your magic thing, your magic wand, your cherry clarinet.

Michail Scherbakov

***

Through the white of an icy height

I was searching hard for my own self,

But I found just a reflected light

Of the stars immersed in celestial shell.

I could watch a ray mirrowed back to the sky,

I could feel the cold as if heaven's gaze,

I could see the eye of a storm, but I

Couldn't find my self in this frozen space.

Still desirous to fulfil my wish,

I went down to underwater world.

I admired colored narrow-winged fish,

When they flew about as former birds.

I could catch a glimpse of blue water-nymphs

At the borders of the continental shelf,

I could see the wrecks of old battleships,

But I wasn't able to find my self.

Then I made my way to the deep entrails

Of the Earth itself, there I could find

Glance and lustre of precious minerals,

Endless store of ore with metallic shine,

Lots of limestone, granite, and clay, and sand,

But, again, my self wasn't in this place,

As if I am of an unknown brand

Or a species with no living space...

So I surrendered and let the dream

To resolve this all in its own way.

And I took a book from the shelf, its theme

Was unknown to me, and I couldn't say

What the language was, what a strange design.

And I opened it at a random place,

And I took first letters of every line

And combined together and got the phrase.

I will now spell what I saw at last,

Secret call and order for all of us:

"Find yourself in a looking-glass,

In a looking-glass, in a looking-glass..."