no name

Здесь стихи разного времени, не вошедшие в другие сборники.

Лыжнику

И вот,

наконец,

исчезает страх

И ритм полета –

внутри, в крови

И весит

тело твоё в горах

Не больше, чем

солнечный снежный вихрь

И вот,

наконец,

не привязан взгляд

К летящим

кривизнам

поверхностей,

Вместив пики гор,

что с тобой

парят

На той же

немыслимой

высоте.

А взглянешь вниз –

на тебя опять

Стремительно рушится

глубина.

Полет от паденья

не отличать –

Такая свобода тебе дана.

***

На свете сумерки и дождь,

И нет доверья силуэтам.

А листья тянутся к предметам,

Нащупывая твердь, и схож

Наш город, залитый туманом

С туманным зыбким океаном

Или со сном, где всё волна,

И ясность граням не дана

Всё поддаётся растворенью,

Но и обратное в работе -

И собираются в томленьи

Из мглы и пара сгустки плоти.

Деревья рвутся из тумана

Но им никак не отделиться -

Ведь в их ветвях простор клубится,

А грань, черта, рубеж, граница -

Пространству - ножевая рана.

Деревья

Братья мои, деревья!

Скорбны, нищи, горды вы.

В небе ваши нагие

Ветви и птиц кочевья.

Были недавно, помню,

В ласке тепла и лета

Чудной игрою света,

Шелестом жизни полны.

Где ваша зелень, братцы,

Где золотая роскошь?

Спущено всё до крошки,

Роздано всё богатство.

Строгим рисунком, сеткой,

Тонкой гравюрой чёрной,

Ваши кроны - как корни,

Вросшие в небо цепко,

В небо стального цвета,

А впереди - ненастье.

Что вам жалеть о счастье

Прошлом? Прошлого нету.

Обнажены до сути.

Лишнее всё - на ветер,

Чтоб не мешало встретить

Зиму, и выжить в смуте.

Скорбны, горды, спокойны.

Небо и птичьи клинья.

И сведены до линий

Кроны, как будто корни.

К вашей коре, деревья,

Я хочу прислониться,

И, как вы, отрешиться,

Сбросить свои отрепья.

Мне бы у вас набраться

Жилистости, терпенья,

Веры вашей, уменья

Новой весны дождаться.

Девочка

Играет девочка. Над ней

Клубится спрятанный от взглядов

Туман чужих прошедших дней,

Разор родительских разладов.

С рождения одарена

Она непрошеным наследством.

И чья-то тянется вина

С времён прабабкиного детства.

Последыши недобрых слов,

И слёз, невыплаканных ночью,

И не развязанных узлов,

И недосочинённых строчек.

И как теперь мы различим,

Чей старый грех её тревожит,

Когда без видимых причин

Её колбасит и корёжит?

Но в ларчике – взгляни-ка внутрь! –

Есть и дары из доброй сказки.

И светом стольких дивных утр

Сияют девочкины глазки.

И что из этого возьмёт

Она в дорожную котомку?

Какую нить в узор вплетёт

И передаст своим потомкам?

***

Не было ни облачка

У причала -

Я сама лодочку

Раскачала,

Сбила с курса правильного

Всё наруша,

На волну направила

Прочь от суши.

Злой водой окатывает

Свистит, воет.

Страшно, дух захватывает -

Сейчас смоет.

С гребня, вверх вздымающего

Летим, падаем.

Глубина пугающая

Совсем рядом.

Мир стеной отвесною

Вдруг встанет.

Небеса ли, бездна ли

К себе манят...

***

Мой странный, чудной,

неприкаянный брат

Я помню как в детстве лучился твой взгляд

На снимке я кроха. Ты старше.

У нас

Две пары почти одинаковых глаз.

Ты старше. Талантливей.

Больше раним.

Что сделалось с очарованьем твоим?

Когда, от каких непосильных забот

Свело в напряжённой усмешке твой рот?

Неловок, невписан, покоя не ждёшь,

Бесцельной игре весь свой жар отдаёшь.

Чего не обрёл, не достиг,

чем не стал,

И по ветру пущен зачем капитал?

Мой нищий,

почти что юродивый брат,

Ты знаешь - ты чище

меня во сто крат.

В своём бескорыстии горек и слеп.

Быть может, не ты,

а сам мир наш нелеп?

***

Мой друг, не будем тратить время

На боль о прошлом и на жалость.

Круты у лестницы ступени.

Не так уж много их осталось.

Они кончаются обрывом,

И ни свернуть, ни встать на месте.

Но нам ли, слабым и счастливым,

Бояться? Мы пройдём их вместе.

***

Неужели снова кожа

Заживает, зарастает?

Неужели, прах тревожа,

Жизнь травой в права вступает?

Беззастенчивой травою,

Молодой густой и рьяной,

Зарастает наше горе,

Зарастают наши раны.

Кинематографический приём

Беззвучное легато -

Густой листвы струенье.

Художник-оператор

Затягивал мгновенье.

Бегущей светотени

Игра и постоянство

Заполоняло зренье,

Сознание, пространство -

Во весь размах экранный.

Потом поехал ракурс,

Какой-то угол странный,

Какой-то дикий градус,

До головокруженья,

Потерь ориентации,

И взлёт ли, низвержение -

Не сразу разобраться.

Но вот уже парим мы,

Раздвинулись границы,

Всё подчинилось ритму

И облака и птицы,

Законам и резонам

Голубизны и ветра,

Весь мир до горизонта –

В пшеничных волнах света,

Земля круглится странно,

Меняет положенье,

И снова смена плана,

Обратное движенье -

И всё, что в кадр вместилось

С орлиного полёта,

Свернувшись, отразилось

В росинке – капле пота.

***

Запах аниса. Запах полыни.

Солнце в зените. Жизнь в середине.

Полдень наполнен лугом прогретым,

Склоном округлым, югом и летом.

Вьётся тропинка неторопливо.

А с перевала - вид до залива.

Видно до края мир с перевала.

Воздух вбираю. Всё-то мне мало.

И ничего нет чище и слаще,

Чем этот запах, запах горчащий.

В пальцах крошу листик полыни.

Дышу.

...А гроза - во второй половине.

Моим ровесникам,

юность которых пришлась на 70-е годы

(написано во второй половине 80-х)

От стыда никуда не деться.

Мы - статисты в позорном действе.

Не дотягиваем до злодейства,

Мы всего лишь – кордебалет.

Что теперь до того, что рвался

Крик из горла – он НЕ состоялся.

Золотой запас растерялся

В безвременьи мёртвых лет.

Наша юность – провал в истории.

Мы почти примирились с ролью,

Мы почти примирились с болью,

Что едва ли оставим след.

От тоски никуда не деться.

Мы воспитаны в рабстве с детства.

Нам, отравленным ядом бездействия,

Не вернуть неразменных монет.