Здесь стихи разного времени, не вошедшие в другие сборники.
Лыжнику
И вот,
наконец,
исчезает страх
И ритм полета –
внутри, в крови
И весит
тело твоё в горах
Не больше, чем
солнечный снежный вихрь
И вот,
наконец,
не привязан взгляд
К летящим
кривизнам
поверхностей,
Вместив пики гор,
что с тобой
парят
На той же
немыслимой
высоте.
А взглянешь вниз –
на тебя опять
Стремительно рушится
глубина.
Полет от паденья
не отличать –
Такая свобода тебе дана.
***
На свете сумерки и дождь,
И нет доверья силуэтам.
А листья тянутся к предметам,
Нащупывая твердь, и схож
Наш город, залитый туманом
С туманным зыбким океаном
Или со сном, где всё волна,
И ясность граням не дана
Всё поддаётся растворенью,
Но и обратное в работе -
И собираются в томленьи
Из мглы и пара сгустки плоти.
Деревья рвутся из тумана
Но им никак не отделиться -
Ведь в их ветвях простор клубится,
А грань, черта, рубеж, граница -
Пространству - ножевая рана.
Деревья
Братья мои, деревья!
Скорбны, нищи, горды вы.
В небе ваши нагие
Ветви и птиц кочевья.
Были недавно, помню,
В ласке тепла и лета
Чудной игрою света,
Шелестом жизни полны.
Где ваша зелень, братцы,
Где золотая роскошь?
Спущено всё до крошки,
Роздано всё богатство.
Строгим рисунком, сеткой,
Тонкой гравюрой чёрной,
Ваши кроны - как корни,
Вросшие в небо цепко,
В небо стального цвета,
А впереди - ненастье.
Что вам жалеть о счастье
Прошлом? Прошлого нету.
Обнажены до сути.
Лишнее всё - на ветер,
Чтоб не мешало встретить
Зиму, и выжить в смуте.
Скорбны, горды, спокойны.
Небо и птичьи клинья.
И сведены до линий
Кроны, как будто корни.
К вашей коре, деревья,
Я хочу прислониться,
И, как вы, отрешиться,
Сбросить свои отрепья.
Мне бы у вас набраться
Жилистости, терпенья,
Веры вашей, уменья
Новой весны дождаться.
Девочка
Играет девочка. Над ней
Клубится спрятанный от взглядов
Туман чужих прошедших дней,
Разор родительских разладов.
С рождения одарена
Она непрошеным наследством.
И чья-то тянется вина
С времён прабабкиного детства.
Последыши недобрых слов,
И слёз, невыплаканных ночью,
И не развязанных узлов,
И недосочинённых строчек.
И как теперь мы различим,
Чей старый грех её тревожит,
Когда без видимых причин
Её колбасит и корёжит?
Но в ларчике – взгляни-ка внутрь! –
Есть и дары из доброй сказки.
И светом стольких дивных утр
Сияют девочкины глазки.
И что из этого возьмёт
Она в дорожную котомку?
Какую нить в узор вплетёт
И передаст своим потомкам?
***
Не было ни облачка
У причала -
Я сама лодочку
Раскачала,
Сбила с курса правильного
Всё наруша,
На волну направила
Прочь от суши.
Злой водой окатывает
Свистит, воет.
Страшно, дух захватывает -
Сейчас смоет.
С гребня, вверх вздымающего
Летим, падаем.
Глубина пугающая
Совсем рядом.
Мир стеной отвесною
Вдруг встанет.
Небеса ли, бездна ли
К себе манят...
***
Мой странный, чудной,
неприкаянный брат
Я помню как в детстве лучился твой взгляд
На снимке я кроха. Ты старше.
У нас
Две пары почти одинаковых глаз.
Ты старше. Талантливей.
Больше раним.
Что сделалось с очарованьем твоим?
Когда, от каких непосильных забот
Свело в напряжённой усмешке твой рот?
Неловок, невписан, покоя не ждёшь,
Бесцельной игре весь свой жар отдаёшь.
Чего не обрёл, не достиг,
чем не стал,
И по ветру пущен зачем капитал?
Мой нищий,
почти что юродивый брат,
Ты знаешь - ты чище
меня во сто крат.
В своём бескорыстии горек и слеп.
Быть может, не ты,
а сам мир наш нелеп?
***
Мой друг, не будем тратить время
На боль о прошлом и на жалость.
Круты у лестницы ступени.
Не так уж много их осталось.
Они кончаются обрывом,
И ни свернуть, ни встать на месте.
Но нам ли, слабым и счастливым,
Бояться? Мы пройдём их вместе.
***
Неужели снова кожа
Заживает, зарастает?
Неужели, прах тревожа,
Жизнь травой в права вступает?
Беззастенчивой травою,
Молодой густой и рьяной,
Зарастает наше горе,
Зарастают наши раны.
Кинематографический приём
Беззвучное легато -
Густой листвы струенье.
Художник-оператор
Затягивал мгновенье.
Бегущей светотени
Игра и постоянство
Заполоняло зренье,
Сознание, пространство -
Во весь размах экранный.
Потом поехал ракурс,
Какой-то угол странный,
Какой-то дикий градус,
До головокруженья,
Потерь ориентации,
И взлёт ли, низвержение -
Не сразу разобраться.
Но вот уже парим мы,
Раздвинулись границы,
Всё подчинилось ритму
И облака и птицы,
Законам и резонам
Голубизны и ветра,
Весь мир до горизонта –
В пшеничных волнах света,
Земля круглится странно,
Меняет положенье,
И снова смена плана,
Обратное движенье -
И всё, что в кадр вместилось
С орлиного полёта,
Свернувшись, отразилось
В росинке – капле пота.
***
Запах аниса. Запах полыни.
Солнце в зените. Жизнь в середине.
Полдень наполнен лугом прогретым,
Склоном округлым, югом и летом.
Вьётся тропинка неторопливо.
А с перевала - вид до залива.
Видно до края мир с перевала.
Воздух вбираю. Всё-то мне мало.
И ничего нет чище и слаще,
Чем этот запах, запах горчащий.
В пальцах крошу листик полыни.
Дышу.
...А гроза - во второй половине.
Моим ровесникам,
юность которых пришлась на 70-е годы
(написано во второй половине 80-х)
От стыда никуда не деться.
Мы - статисты в позорном действе.
Не дотягиваем до злодейства,
Мы всего лишь – кордебалет.
Что теперь до того, что рвался
Крик из горла – он НЕ состоялся.
Золотой запас растерялся
В безвременьи мёртвых лет.
Наша юность – провал в истории.
Мы почти примирились с ролью,
Мы почти примирились с болью,
Что едва ли оставим след.
От тоски никуда не деться.
Мы воспитаны в рабстве с детства.
Нам, отравленным ядом бездействия,
Не вернуть неразменных монет.