Здесь стихи разного времени, не вошедшие в другие сборники.
Лыжнику И вот, наконец, исчезает страх И ритм полета – внутри, в крови И весит тело твоё в горах Не больше, чем солнечный снежный вихрь
И вот, наконец, не привязан взгляд К летящим кривизнам поверхностей, Вместив пики гор, что с тобой парят На той же немыслимой высоте.
А взглянешь вниз – на тебя опять Стремительно рушится глубина. Полет от паденья не отличать – Такая свобода тебе дана.
*** На свете сумерки и дождь, И нет доверья силуэтам. А листья тянутся к предметам, Нащупывая твердь, и схож Наш город, залитый туманом С туманным зыбким океаном Или со сном, где всё волна, И ясность граням не дана Всё поддаётся растворенью, Но и обратное в работе - И собираются в томленьи Из мглы и пара сгустки плоти. Деревья рвутся из тумана Но им никак не отделиться - Ведь в их ветвях простор клубится, А грань, черта, рубеж, граница - Пространству - ножевая рана. Деревья Братья мои, деревья! Скорбны, нищи, горды вы. В небе ваши нагие Ветви и птиц кочевья. Были недавно, помню, В ласке тепла и лета Чудной игрою света, Шелестом жизни полны. Где ваша зелень, братцы, Где золотая роскошь? Спущено всё до крошки, Роздано всё богатство. Строгим рисунком, сеткой, Тонкой гравюрой чёрной, Ваши кроны - как корни, Вросшие в небо цепко, В небо стального цвета, А впереди - ненастье. Что вам жалеть о счастье Прошлом? Прошлого нету. Обнажены до сути. Лишнее всё - на ветер, Чтоб не мешало встретить Зиму, и выжить в смуте. Скорбны, горды, спокойны. Небо и птичьи клинья. И сведены до линий Кроны, как будто корни. К вашей коре, деревья, Я хочу прислониться, И, как вы, отрешиться, Сбросить свои отрепья. Мне бы у вас набраться Жилистости, терпенья, Веры вашей, уменья Новой весны дождаться. Играет девочка. Над ней Клубится спрятанный от взглядов Туман чужих прошедших дней, Разор родительских разладов. С рождения одарена Она непрошеным наследством. И чья-то тянется вина С времён прабабкиного детства. Последыши недобрых слов, И слёз, невыплаканных ночью, И не развязанных узлов, И недосочинённых строчек. И как теперь мы различим, Чей старый грех её тревожит, Когда без видимых причин Её колбасит и корёжит? Но в ларчике – взгляни-ка внутрь! – Есть и дары из доброй сказки. И светом стольких дивных утр Сияют девочкины глазки. И что из этого возьмёт Она в дорожную котомку? Какую нить в узор вплетёт И передаст своим потомкам? *** Не было ни облачка У причала - Я сама лодочку Раскачала, Сбила с курса правильного Всё наруша, На волну направила Прочь от суши. Злой водой окатывает Свистит, воет. Страшно, дух захватывает - Сейчас смоет. С гребня, вверх вздымающего Летим, падаем. Глубина пугающая Совсем рядом. Мир стеной отвесною Вдруг встанет. Небеса ли, бездна ли К себе манят...
*** Мой странный, чудной, неприкаянный брат Я помню как в детстве лучился твой взгляд На снимке я кроха. Ты старше. У нас Две пары почти одинаковых глаз. Ты старше. Талантливей. Больше раним. Что сделалось с очарованьем твоим? Когда, от каких непосильных забот Свело в напряжённой усмешке твой рот? Неловок, невписан, покоя не ждёшь, Бесцельной игре весь свой жар отдаёшь. Чего не обрёл, не достиг, чем не стал, И по ветру пущен зачем капитал? Мой нищий, почти что юродивый брат, Ты знаешь - ты чище меня во сто крат. В своём бескорыстии горек и слеп. Быть может, не ты, а сам мир наш нелеп? *** Мой друг, не будем тратить время На боль о прошлом и на жалость. Круты у лестницы ступени. Не так уж много их осталось. Они кончаются обрывом, И ни свернуть, ни встать на месте. Но нам ли, слабым и счастливым, Бояться? Мы пройдём их вместе.
*** Неужели снова кожа Заживает, зарастает? Неужели, прах тревожа, Жизнь травой в права вступает? Беззастенчивой травою, Молодой густой и рьяной, Зарастает наше горе, Зарастают наши раны. Кинематографический приём Беззвучное легато - Густой листвы струенье. Художник-оператор Затягивал мгновенье. Бегущей светотени Игра и постоянство Заполоняло зренье, Сознание, пространство - Во весь размах экранный. Потом поехал ракурс, Какой-то угол странный, Какой-то дикий градус, До головокруженья, Потерь ориентации, И взлёт ли, низвержение - Не сразу разобраться. Но вот уже парим мы, Раздвинулись границы, Всё подчинилось ритму И облака и птицы, Законам и резонам Голубизны и ветра, Весь мир до горизонта – В пшеничных волнах света, Земля круглится странно, Меняет положенье, И снова смена плана, Обратное движенье - И всё, что в кадр вместилось С орлиного полёта, Свернувшись, отразилось В росинке – капле пота. *** Запах аниса. Запах полыни. Солнце в зените. Жизнь в середине. Полдень наполнен лугом прогретым, Склоном округлым, югом и летом. Вьётся тропинка неторопливо. А с перевала - вид до залива. Видно до края мир с перевала. Воздух вбираю. Всё-то мне мало. И ничего нет чище и слаще, Чем этот запах, запах горчащий. В пальцах крошу листик полыни. Дышу. ...А гроза - во второй половине. юность которых пришлась на 70-е годы (написано во второй половине 80-х) От стыда никуда не деться. Мы - статисты в позорном действе. Не дотягиваем до злодейства, Мы всего лишь – кордебалет. Что теперь до того, что рвался Крик из горла – он НЕ состоялся. Золотой запас растерялся В безвременьи мёртвых лет. Наша юность – провал в истории. Мы почти примирились с ролью, Мы почти примирились с болью, Что едва ли оставим след. От тоски никуда не деться. Мы воспитаны в рабстве с детства. Нам, отравленным ядом бездействия, Не вернуть неразменных монет. |